Поводом для встречи с Евгением ЗОЛОТЫМ стало завоевание им серебряной медали в академической гребле среди лодок-одиночек на дистанции 2000 метров на Играх в Париже. Однако не только этот успех стал источником радости и вдохновения в жизни спортсмена. Как раз во время Олимпиады супруга Ксения подарила Евгению сына Марка. Вот уж действительно — источник радости!

Вместе с Евгением и главным тренером белорусской сборной по академической гребле Виталием БЕЛЫМ мы пообщались в Бресте — городе, ставшем Меккой для наших гребцов. Здесь уроженец Краснополья, “Минчанин года” планирует провести как минимум ближайшие восемь лет, чтобы сначала качественно подготовиться к очередным главным стартам четырехлетия, которые пройдут в 2028 году в Лос-Анджелесе.

— Начнем с главного. Финальная гонка. Все очень волновались, а когда увидели неудачное начало, расстроились. И вдруг на последних пятистах метрах — феноменальный рывок. Евгений, что случилось? Колоссальный взрыв эмоций? Обида на себя, что не получается гонка? Или рождение сына придало столько сил?

Евгений Золотой. Я в шутку говорю: сделал так, чтобы конкуренты не расслаблялись, пощекотал  им нервы. Конечно, подобное не было запланировано. Просто соперники немного не угадали с тактикой. Может, захотели посоревноваться в скорости с немцем Цайдлером, который был на голову выше всех. Решили побороться с ним за золото и погорели. Старт гонки перенесли на час из-за сломавшегося автобуса, но для меня это ни на что не повлияло — все было нормально и в подготовке, и в разминке. Просто соперники пошли не своей гонкой — и вышло столь драматично.

— То есть вы вели гонку по своей привычной тактике?

Е.З. Да, у меня по ходу было все хорошо. Даже в голове пронеслись мысли: почему проигрываю? Соперники не намного сильнее меня, а уезжают так быстро. Может, экономили силы перед финальной гонкой, а я выложился на сто процентов? Были такие мысли. Но когда подошли к финишным 1100 метрам, и я увидел грека — олимпийского чемпиона-2020, понял, что они просто пошли не по своей тактике.

— Во время телетрансляции крупным планом показали нидерландца ван Дорна — у него сумасшедший взгляд был, он не понимал, что происходит.

Е.З. После гонки у Симона спросили, что случилось? Сказал, что ехал во всю мощь. Знал, что у меня очень хороший финиш, однако не ожидал, что настолько сильный. В гонке самое трудное, когда перед финишем тебя догоняют. Это ломает не столько физически, сколько морально. Ничего не можешь поделать. Здесь случилось то же самое. Он морально перегорел на последних двухстах метрах и уже не смог выстрелить.

— Можно ли говорить, что каждая гонка, начиная с предварительного заезда, для вас была как финальная?

Е.З. Да. На этапе Кубка мира в Швейцарии, где я был третьим, оценил, как соперники идут, увидел, как они готовы. Наша гребцовская семья — маленькая. Все одиночники хорошо знают друг друга. И чтобы выиграть, можно только поменять тактику.

— То есть нельзя утверждать, что на Олимпиаде вы были в роли своеобразной “темной лошадки” и неожиданно для всех выстрелили?

Е.З. До Олимпиады у меня была только одна международная медаль. Тренеры, конечно, обсуждали, как побороться за олимпийский пьедестал. Но меня не втягивали в эти разговоры, чтобы не спугнуть удачу. Понимал, что время показывал хорошее, но не будешь же говорить на камеру, что еду во Францию за медалью. Это выглядело бы бахвальством. Я молодой спортсмен, впервые на Олимпийских играх. Тренер тоже недавно сам еще греб. То есть олимпийского опыта у нас не было. Можно сказать, подобного результата я и сам не ожидал.

— Вы заметили, что задержка старта из-за поломки автобуса никак не сказалась. Что-то не верится. Все мысли о финале, и вдруг такая неприятность…

Виталий Белый. Я уже находился на канале и ждал Женю. Поехал туда пораньше, потому что еще Таня Климович гонялась — стала восьмой, тоже неплохой результат. Перед гонкой надо подготовить лодку, проверить, чтобы в ней все до миллиметра было четко. Все финалисты уже на месте. Представители Германии, Нидерландов, мне кажется, в последние дни не жили в Олимпийской деревне, потому что на дорогу до канала приходилось затрачивать по 40-50 минут. А Жени нет. Волнительно стало. И тут мне позвонили. Что делать? Сообщил Василию Анатольевичу Юрчику из нашего олимпийского комитета, который находился непосредственно с нами в Париже. Они молодцы, быстро сработали. Позвонил секретарю белорусской федерации, а она отзвонилась выше, в международную федерацию.

— А как соперники восприняли новость о переносе старта финала на час?

В.Б. Вопросов ни у кого не возникло, никто не злился. Понимали, что с любым могло так произойти. Это форс-мажорные обстоятельства. Женя ведь ни в чем не виноват. С транспортом там всегда были проблемы. За рулем автобусов в основном водители-мигранты, Париж и окрестности знают плохо. Вроде и навигаторы есть, а периодически ехали не туда. Однажды с тренировки возвращались два часа.

— Размяться хоть Женя успел?

В.Б. Конечно. Мы все сделали по накату, как и планировали. Тактику гонки оговорили заранее. В сезоне, когда Женя взял лицен- зию, мы еще не понимали соперников. А в этом году прошли с ними чемпионат Европы и третий этап Кубка мира. Уже четко представляли, что немец, нидерландец — это очень серьезно. И других соперников, конечно, брали в расчет: здорово выглядели хорват, датчанин, грек, новозеландец. На Олимпиаде любой мог выстрелить. На последних тренировках Женя показывал хорошее время, и мы понимали: если все сложится удачно, то можем побороться за медаль.

— В плане тренировок ограничения были?

Е.З. Нет, все нормально. Даже был забавный случай перед тренировочным заездом. Мы подумали, что можно ездить по каналу за двадцать минут до старта, а оказалось, что надо было выйти за сорок. Я на тренировке еду один, удивился еще этому. В общем, нам выписали желтую карточку. Написали объяснительную, что мы не на своей лодке, надо было ее почувствовать. Но позже карточку отменили — так решила комиссия Международного комитета. Получилось, она нас оберегала.

— А мы, наоборот, опасались, что по отношению к белорусам в нейтральном статусе могли быть притеснения.

Е.З. Ничего такого. Мне недавно из Германии пришло письмо. В десятилетнем возрасте на летние каникулы я попал в небольшой город, что под Мюнхеном, и месяц жил в немецкой семье. И вот хозяйка меня узнала, глядя олимпийскую телетрасляцию, хотя прошло уже почти пятнадцать лет. С помощью волонтеров, помогающих пенсионерам, нашла мой адрес, написала. Напомнила о себе, попросила, чтобы расписался на моей фотографии, которую вложила в конверт, пригласила в гости. Я, конечно, расписался, поблагодарил за приглашение и память, отправил.

— Замечательная история. Знаем, что Евгений мог и не попасть на Олимпиаду, хотя имел лицензию.

В.Б. Для меня как для наставника было важно, чтобы он тренировался и ни о чем не думал. Когда уже все положительно решилось, рассказал, что Международный олимпийский комитет его не допускал — прошла какая-то информация, будто он военный. Хотя уже не служил с 2022 года — контракт закончился и уволился. И только за две недели до Олимпиады нам подтвердили, что Женю допускают.

— Там ведь была запутанная ситуация с лодкой…

В.Б. Да. После того как не пустили через польскую и литовскую границы лодки нашей молодежной сборной, ехавшей на чемпионат мира, и ребятам пришлось брать их в аренду, мы стали прорабатывать этот вопрос. Узнали, что государственные машины не должны проезжать через границу. Тогда делаем бумаги на физлицо — на Андрея Владимировича Щемелева, первого тренера Жени. У него своя машина. Мы своей тренерской командой буквально за день сварили прицеп, положили в него две лодки. Выехали. Нашу границу прошли быстро — нам пожелали удачи. Приезжаем на польскую — нас разворачивают. Как? Вот бумаги от Международного олимпийского комитета, едем на Игры, частники. Часа полтора пытались убедить поляка. А он выносит бумагу, где написано: лодки гребли академической, байдарки и каноэ — под санкциями, нельзя, чтобы они ехали по Евросоюзу. Говорит, мы можем вас пропустить, но первый же пост вас остановит, все конфискует еще и оштрафует. Ну, мы уже не рисковали, понимали, что можем вообще никуда не попасть. Вернулись домой. Поняли, что нужно искать арендные лодки.

Представители Empacher сказали, что не имеют права. Начали искать иные варианты. В инстаграм написал какой-то француз, простой любитель гребли: мол, в прошлом году купил такую же лодку, могу вам предоставить. Ухватились за этот вариант — других-то не было. С ним созвонились. Говорит, сам привезу лодку на канал.

— Денег просил?

В.Б. Нет. Только, чтобы ему предоставили билет на трибуну. Конечно, мы что-нибудь придумали бы в виде подарка. Секретарь нашей федерации связался с МОКом, объяснил ситуацию, рассказал о таком человеке. Думаю, после этого НОК вышел на Empacher, убедил, что надо помочь белорусам. Так вопрос был положительно решен. Жаль, не удалось с тем французом повидаться — огромный ему респект.

Может, даже и лучше, что так получилось. Лодка оказалась практически того же года выпуска. И настраивать ее под Женю, а это довольно трудоемкий процесс, долго не пришлось.

— А в лодке, которую не пустили через границу, сколько лет греб?

Е.З. Два. За сезон она накатала 4270 километров. На ней мы гонялись и в Швейцарии, и в Венгрии. А во Францию не пустили…

— А “серебряную” олимпийскую лодку пришлось вернуть?

В.Б. Конечно.  Вроде столько проблем, столько моментов, но все решалось совместно, командно, и получился результат. Помню, стоял перед финалом, думал: ну все, решающий для нас день Олимпиады, уже не может ничего случиться. И на тебе — поломка автобуса…

— В мае на Кубке мира вы, Женя, показывали одно время, но как можно спустя два месяца его так значительно улучшить?

Е.З. Надо учитывать погодные условия. В нашем виде спорта есть международная модель: при идеальных условиях показывают рекорд. Например, в мужской одиночке — 6.30. Берем это время за эталон, и свою работу выстраиваем. Если ближе подбираешься к этому времени, значит, все нормально. Да, в Швейцарии было 7.0, а во Франции 6.40. Но ведь отличаются погодные условия, играет роль встречный ветер, плотность воды везде разная. Опять же дистанция на каналах может отличаться: в одном месте два километра ровно, а в другом — 1993. Есть нюансы.

— Олимпийское золото выиграл Цайдлер. Немец так мощно гребет, что соперничать с ним, по ощущениям, нереально.

В.Б. Сказываются гены — его отец олимпийский чемпион, такого же роста. Мать — призер Олимпиады, только по плаванию. Кстати, Оливер сначала плаванием занимался, а в греблю перешел поздно, лет в 18-19. И начал выигрывать. Но, надо заметить, психологически он еще слабый. Не может грести на большой волне. В Токио была волна, так он даже в финал не попал. Хотя уже тогда выглядел сильнее всех. Кстати, насколько мне известно, вплоть до Олимпиады почти безвылазно сидел на этом канале во Франции, готовился. Жаль, на финале не было волны. Обычная практика — за год до Игр примерно в те же сроки на олимпийском канале проводится юношеский чемпионат Европы. И там наши юноши тонули: дожди, сильный ветер — такая волна, что невозможно было грести.

— Обязательно учитываете погодный фактор?

В.Б. Безусловно. Хотя предугадать сложно — буквально за час все может поменяться. Мы же выходим на старт, не только когда штиль. Есть настройки под погоду: весла чуть короче, если большой ветер, тяга поднимается. Такие технические нюансы.

— А они влияют на результат, как, например, смазка у лыжников?

В.Б. Все влияет. Это такая настройка, как в Формуле-1, — все до миллиметра должно быть четко. Скажем, надо, чтобы весло входило в воду только лопаточкой. И так настраиваешь, выставляешь определенный градус, чтобы при гребке она не уходила ни вниз, под воду, ни вверх не вылетала.

— Подобные настройки — обязанность тренеров?

В.Б. Конечно. С помощью специальных приборов проводим настройку. Если новая лодка, то ее можно настраивать недели две-три.

— Гребец подсказывает нюансы?

В.Б. Да. Говорит: что-то неудобно. Сняли, посмотрели. Скажем, левое весло чуть уходит больше, чем правое. Опять проверяем. И так до идеального состояния.

— Всегда веселит, как тренеры во время гонки гурьбой едут на велосипедах вдоль канала…

В.Б. А на Олимпиаде такого не было. На тренировке смотрю: смонтированы две бегущие телекамеры — одна снизу, другая выше. Ну, думаю, нас пустят между ними. Но организаторы все закрыли. Тренерам предоставили автобус: мол, можете садиться в него и смотреть. Попробовал — неудобно. Впереди две-три машины с камерами, наш автобус где-то сзади. Гребцы уже ушли далеко, ничего толком не видишь. Решил следить за гонкой по монитору — намного лучше видно. Понятно, хочется ехать рядом и все контролировать. Но не было возможности.

— Женя, у вас помимо гонок произошло знаковое событие, которое в какой-то степени затмило все остальное. Имеем в виду рождение сына. Сразу появилась информация, что перед четвертьфинальной гонкой вам умышленно не сказали об этом, чтобы не перенервничал. Так ли было?

Е.З. В принципе я знал, что примерно в эти сроки, но немного позже, должны состояться роды. Они были плановыми — кесарево. Жена сказала, что скоро операция, но нужно сделать УЗИ. После гонки быстро сделал массаж и направился к журналистам. Ксюша пишет: набери сейчас. Звоню, вижу — она бледная, в шапочке. Обрадовала, что родила сына. Понятно, что в тот момент каких-то сильных чувств у меня не было. Наверное, так происходит у любого новоиспеченного отца. Вот когда возьмешь кроху на руки, тогда испытываешь неописуемый восторг.

В общем, жена специально не говорила об операции, чтобы не переживал. Всякое бывает. Тем более операция сложная, ребенок крупный. И после были проблемы — не хотела меня ими грузить, понимала, что лишнее волнение в то время было ни к чему. Зато когда я выиграл медаль, и в брестской больнице узнали, кто она, хорошее отношение превратилось в королевское. Спасибо докторам за заботу — они прекрасные специалисты.

Конечно, когда родился сын, это был сильнейший стимул проявить себя в гонке. Хотелось прыгнуть выше головы.

— И ведь действительно прыгнул…

Е.З. Ксюша специально рассчитала, чтобы я ее забрал из роддома. Так и вышло. 30 июля родила, 5 августа ее выписывали, а накануне мы должны были прилететь из Франции. Короче, все красиво получилось.

— Дорога домой длинной не показалась?

Е.З. Понятно, что летел как на крыльях. Тоже забавная история. Перед вылетом из Турции стоим в очереди, и я говорю: “Когда мы уже полетим бизнес-классом? Никогда не летал — интересно”. Подаем паспорта на стойке регистрации, у нас спрашивают: “Кто из вас Евгений Золотой?”. Говорю: “Я”. “Вы летите  бизнес-классом”. (Смеется). Ребята из “Бел- авиа” молодцы — сработали быстро, классный подарок сделали. У меня спина болела — подорвал после финальной гонки. А здесь свободного места много, можно и боком сесть, и поворочаться. По прилете встретили очень душевно. Много людей было. Международный олимпийский комитет потом прислал нам бумагу с поздравлениями и благодарностью, что соблюдали все правила. Многие в комментариях писали, почему мы были не в форме, без флага? Но нас попросили, пока идут Олимпийские игры, чтобы было именно так. Пришлось подчиниться, чтобы не подвести наш НОК.

Когда видели надпись на нашей форме AIN, все спрашивали у нас: “Что это за страна?” Говорим, что мы индивидуальные атлеты, нейтральные. “Какие атлеты?” Никто не понимал. Мы говорим: “Белорусы”. “А, как мы рады вас видеть!”.

— А этот статус нужно соблюдать еще какое-то время?

Е.З. На Олимпиаде нам установили определенные правила — мы это все выполнили на сто процентов. Дальше никто ничего не говорил. Хотя, наверное, могут придумать какие-нибудь ограничения в любой момент. Вот 18 октября Александр Григорьевич Лукашенко нам вручал государственные награды, а уже на следующий день министр спорта Украины написал, что Золотого надо дисквалифицировать. Не бред?

— Вы назвали сына Марком. Не сильно распространенное имя. Заранее его придумали?

Е.З. Мы обсуждали это с Ксюшей. Договорились: если будет мальчик, назовем Марком — ей нравилось это имя. А если девочка, то Милана — это моя идея. Буквально до второго УЗИ были уверены, что девочка. Я тогда был в Азербайджане, и Ксюша мне написала: у нас будет сын. И присылает видео прикольное. “Видишь отросточек? Мальчик”.

— Не огорчился?

Е.З. Нет. Мне, может, и хотелось дочку. Сын всегда защитник мамы, ближе к ней. Хотя у нас может быть наоборот. Все говорят, что сын — вылитый я, очень похож. Только глаза, пожалуй, Ксюшины. Прихожу с тренировки, говорю: “Это я, Маркуша”. И сынуля сразу глазами ищет меня, улыбается.

— Можно сказать, что у вас с супругой произошел служебный роман — она ведь тоже из гребли.

Е.З. Познакомились, когда были на молодежном чемпионате Европы. Наш экипаж-четверка там финишировал вторым. После возвращения домой начал Ксении писать, но она не отвечала. Так продолжалось примерно полгода. Потом мы с мужской национальной командой поехали на сбор в Пинск, а она с женской постоянно тренировалась в Бресте. И уже когда я начал больше бывать в Бресте, стали чаще общаться.

— Вы женились в 21 год — по нынешним временам как-то рано, не модно. Почему?

Е.З. Мне отец говорил: “Ты сам поймешь, что эта девушка будет твоей женой”. Так и вышло. Ощутил: Ксюша — моя судьба. И она действительно мне сильно помогла в спорте. Результаты начали расти, стал прогрессировать, более серьезно относиться к тренировкам.

В.Б. Повзрослел. Я Женю с восемнадцати лет вижу почти каждый день. Чаще, чем свою семью. Действительно, он стал более серьезным. Понимал свою цель, знал, что надо настраиваться на тяжелые тренировки, хорошую работу, и тогда будет результат.

Е.З. Хотя, замечу, в молодом возрасте настроиться очень тяжело. Все говорят, что наш вид спорта — дальний, гребцы раскрываются ближе к тридцати годам. У нас много олимпийских чемпионов, которые выигрывали золото на четвертом десятке. Самым молодым за последнее время был грек Стефанос Дускос, который в 24 года выиграл Олимпийские игры. Такого вообще никогда не было. В финале ушел от всех с большим отрывом. То же самое, как у нас доминировал Цайдлер. На сегодня немец на голову выше всех. Чтобы его обойти, можно было надеяться только на погоду. Она могла подарить удачу. Мне нравится, когда ветер, сильные волны, ураган.

— Почему?

Е.З. Это еще с детства. Мой первый тренер Андрей Владимирович нас всегда выпускал в такую погоду. Лодка тонет, а ты гребешь. Как он говорил: “Одиночка идет над волнами”. Чтобы оставаться на волне, нужно было из лодки вычерпывать воду. Этот процесс остался в памяти, и мне до сих пор нравится идти по волнам. К тому же понимал: при таких погодных условиях у меня больше шансов добиться успеха, потому что основные конкуренты делают акцент на силовой манере, они не слишком техничные. А когда сильная волна, нужно грести свободно.

В.Б. Действительно, немец и нидерландец технически слабее Жени, потому что они ростом выше двух метров. Соответственно, из-за таких габаритов не очень хорошо координированы.

Е.З. Позже я видел в ютьюбе комментарий нидерландского тренера, который на примере того, как шел по дистанции ван Дорн, объяснил, что в техническом плане он не справлялся с волной. Когда давали крупный план, можно было обратить внимание, что его колени уходили то влево, то вправо, и он постоянно искал баланс. Значит, что-то было не так с настройками лодки. К тому же он сразу погнался за немцем. Видимо, быстро начали забиваться мышцы, и уже не мог грести в полную силу. Кстати, я даже не сразу узнал, кто финишировал четвертым. Был уверен, что новозеландец. И только после пресс-конференции и награждения узнал, что это бельгиец. Хотя он лицензию на Игры получил довольно поздно и вообще не рассматривался среди фаворитов.

— Конкуренты конкурентами, но все же ваш спурт хочется пересматривать даже спустя месяцы после Игр…

Е.З. Нам писали из Международного олимпийского комитета, что будут выбирать лучшие моменты Олимпиады. И отрезок с моим участием попал в список.

— Брестский канал для вас, наверное, как дом родной?

В.Б. Мало где есть такие каналы. В Беларуси их два — в Заславле и Бресте. Эти каналы серьезного международного уровня, здесь проходили молодежный чемпионат мира, чемпионаты Европы. Наличие таких объектов позволяет готовиться дома к любым крупным стартам. Здесь все на месте: проживание, питание, тренажерные залы, плавательные бассейны, лодки в шаговой доступности. Для тренировочного процесса национальной команды есть все.

— Как известно, Евгений — первый гребец среди мужчин-белорусов, кто выиграл олимпийскую медаль в академической гребле. Хотя у женщин медальные традиции в этой дисциплине богатейшие. Почему такой перекос?

В.Б. У нас в академической гребле всегда было много классных спортсменов. Но что-то у них не получалось. В первую очередь — в методическом плане. Например, в Афинах-2004 наша четверка парная пришла шестой, хотя физически ребята были очень сильными. Может, психологически оказались не готовы к финалу, ведь на Олимпиаде решающие заезды часто непредсказуемые.

— А Евгений психологически устойчив?

В.Б. Да.

Е.З. Вы же видите, что на меня не подействовали ни поломка автобуса, ни история с лодками. Все же пересесть с лодки, в которой ходил два года, на совершенно незнакомую — непросто. Хоть они и одного года выпуска, и одной модели, но нужно время, чтобы приловчиться к ней.

В.Б. Мы уже заказали новую лодку, итальянскую. От немецкой будем отказываться. Нужно понимать, что теперь на Кубках мира и чемпионате Европы придется брать лодку в аренду. Не всегда же найдется такой француз, который вызовется помочь. С итальянцем мы не только работаем, можно сказать, даже дружим. Он знает русский. Уже договорились о сотрудничестве, поэтому подобных проблем в дальнейшем возникнуть не должно.

— Насколько дорогое удовольствие — арендовать лодки?

В.Б. На Олимпиаде мы за лодку не платили, потому что расходы на себя взял Международный комитет. А так, например, у нас есть скидка от итальянцев, когда берем на соревнования много лодок. Выходит около двух тысяч евро за единицу.

Е.З. При этом лодки таких же моделей должны быть у нас на канале. С такими же весом, скольжением. Ведь от массы зависит, будет она в воде или над водой. А это в свою очередь влияет на координацию. В лодке, которая находится над водой, у гребца она должна быть лучше. Например, нидерландец сидел в лодке для спортсмена весом 85-100 килограммов. А его вес 102. То есть весил больше нормы.

— И за весом тоже нужно следить?

В.Б. А как же! Во время тренировочного процесса мы проводим различные замеры, отслеживаем результаты на гребном тренажере. И потом рассчитываем вес. Ведь нужно понимать, что если ты будешь, например, весить 120, а результата на тренажере не будет, то и в лодке ты мало что сделаешь. Поэтому необходимо, чтобы КПД был на олимпийском уровне.

 

— Евгений, вы родом из Краснополья. Как оказались в гребле?

Е.З. С детства любил спорт. И очень хотел попасть на Олимпийские игры. Не знаю почему. Сразу даже не знал толком, что это такое. Просто по телевизору видел, как кто-то где-то выступает. Особенно запомнился 2008 год. И после Игр в Пекине захотел выступить на Олимпиаде — не важно, в каком виде спорта. Любил баскетбол, гандбол. А вот на лыжах ходить не нравилось. Вообще зимние виды не жаловал. И стрелять не умел. Поэтому биатлониста из меня не получилось бы точно.

Волей случая школьником попал на соревнования по легкой атлетике. В итоге тренеры по метанию пообещали пригласить на сборы. Я, конечно, обрадовался. Но в школу приехали тренеры Олег Юрьевич Дудко и Андрей Владимирович Щемелев и говорят: на греблю. Отвечаю, что уже с метанием определился. А они: мы обо всем договорились.

Попробовал грести — понравилось. Тренеры сказали, что все хорошо, только надо подтянуть физические данные. Я ведь не качался. Но была очень хорошая выносливость. Кстати, сейчас по-прежнему мне не хватает физической силы. Именно поэтому много проиграл в финале немцу на старте. Потому что у него старт длится 1000 метров. А дальше он просто удерживает скорость. Образно говоря, если бы дистанция была длиннее на 500 метров, то я дотерпел бы до финиша и, возможно, его догнал.

— Выносливость — это врожденное качество или его получилось развить?

В.Б. Думаю, все же врожденное. Но самое главное, что Женя психологически устойчив. К тому же он вышел из командной лодки. По “юношам” соревновался в двойке, потом в четверке, затем снова пересел в двойку. Кстати, у него с земляком Николаем Шарлапом была бы на Олимпиаде хорошая двойка, потому что они на соревнованиях показывали хорошее время.

— Евгений, а где вам грести интереснее — в одиночке, двойке или четверке?

Е.З. В экипаже легче физически. Допустим, на 1000 метрах почувствовал себя плохо. У любого включится инстинкт самосохранения, и он будет процентов на десять грести хуже. В итоге эти проценты равномерно распределятся между партнерами, а ты сможешь немного перевести дух. Это происходит неосознанно. Однако если посмотреть на заезды на Олимпиаде, то в четверках такого нет. Все действуют слаженно, готовые умереть друг за друга. И подобрать четырех человек, которые так работали бы, тяжело. У нас не так много спортсменов, из которых можно выбирать. Например, в России на сбор приезжают 150 гребцов, из которых можно отобрать двадцать. А у нас приезжает всего тридцать.

В.Б. Понятно, у нас страна не такая большая, в ней развивают много видов спорта. И это, я считаю, хорошо. Главное, чтобы дети больше занимались в первую очередь физкультурой. Я работал в училище олимпийского резерва, ездил по деревням, просматривал детей. Их физическая форма оставляет желать лучше. Многие не могут нормально пробежать или подтянуться.

— Евгений, вы окончательно решили бросить якорь в Бресте?

Е.З. Да, присматриваем жилье именно здесь. Потому что рассчитываем как минимум на два олимпийских цикла. А это восемь лет. И жить семье все эти годы в Минске, а мне тренироваться в Бресте — бессмысленно. Да и город мне очень нравится.

Сразу после Олимпиады люди начали узнавать. Бывает, прогуливаешься с коляской, а тебе сигналят, машут руками, иногда подходят поговорить, сфотографироваться. В столице узнавали после присвоения звания “Минчанин года”. Но там для меня слишком много движения, постоянные пробки, по полтора часа нужно добираться из одной точки города в другую — это тяжело.

— Вы не автомобилист, а мотоциклист. Откуда любовь к этому транспортному средству?

Е.З. Пожалуй, с рождения. У моего отца был “Иж” с коляской. И я с ним катался практически до зимы. У дедушки тоже был мотоцикл. Мы с двоюродным братом постоянно вместе ездили. Он с техникой на “ты”, постоянно что-то ремонтировал. Мог из велосипеда сделать мотоцикл. Короче, я любил кататься и ломать, а он ремонтировать и кататься.

— Сейчас какой у вас боевой конь?

Е.З. Как купил Suzuki Bandit 1200, так до сих пор на нем и езжу. Хотел бы приобрести что-то поновее, но сейчас не так много времени ездить, да и жена против. А так, за два сезона проехал почти 24 тысячи километров.

— Тренер не был против мотоцикла при подготовке к Играм?

В.Б. Можно же пешком идти и, не дай бог, что-то сломать. Главное, что он спокойно ездит.

Е.З. В этом сезоне я только два раза выехал вечером покататься. Потому что, во-первых, чтобы жена не нервничала, а когда сын родился, то куда уже я буду ездить? Да и сам прекрасно понимаю, что стоит на кону.

— Вы сказали про два запланированных олимпийских цикла. В первом работа уже началась?

В.Б. Жене 25 лет — для гребли это хороший возраст. И два цикла можно спокойно отработать. Но мы не знаем, что будет через четыре года. Да, мы готовимся к Лос-Анджелесу. Наша команда начала тренироваться, провела первый подготовительный сбор. В конце сентября следующего года чемпионат мира. К нему и будем готовиться в привычном режиме. Понятно, что Олимпиада — это цикл. Главное, чтобы не было травм, потому что они забирают много времени и потом трудно вернуть прежнюю физическую форму. Например, в январе Женя заболел в Азербайджане буквально на неделю. Так только в марте он вернулся в нормальный физический тонус.

А сейчас сначала нужно было отойти от Олимпиады, которую мы уже, считайте, потихоньку забываем, потому что началось новое четырехлетие и надо работать заново.

— И все же нынешний цикл будет отличаться хотя бы тем, что Евгений — серебряный призер Игр…

В.Б. Безусловно, сейчас на чемпионатах, на Кубках мира он будет выступать в качестве спортсмена, которому нужно оправдывать свой статус. Женя понимает, что есть олимпийский цикл, и работать нужно с его первых дней. Ведь чтобы завоевать лицензию, надо показывать хороший результат. Сначала необходимо пройти подготовительный базовый этап. Он очень важный. Последний год нас консультировал итальянский специалист, главный тренер сборной Румынии. И он объяснил, что без хорошей базовой подготовки в олимпийский год результат не покажешь. Поэтому считать, что достаточно потренироваться год, неправильно. Многие методические моменты не выполняются ни за месяц, ни за два, ни за три. Они развиваются годами. И я скажу, что Женя на сто процентов свой потенциал еще не раскрыл…

Прессбол